ГЛАВА 8

Утром я проснулся оттого, что меня кто-то гладил по голове. Тихо, нежно так, чтоб не разбудить и разбудить одновременно. По- лежал, представил себе, что это Оксана, и сам же не поверил. Мед- ленно приподнял правое веко. Рань несусветная. Ба поймала мой взгляд и глазами поманила за собой. Похоже, это у неё привычка, из 1920-х. А что, работает: дед повёлся, и я. Захожу на кухню. На столе стоит завтрак, сервированный на одного, – фаршированная рыба и штрудель. Ну, и всякие штучки типа варёных яиц, перетёр- тых с куриными шкварками. Вчера такого не было. Думать о еде ещё больно, но уже вкусно.

– Ба, чё раньше не дала, ты же знаешь, как я люблю?
– Так. А ну-ка в ванную сначала, руки помыть с мылом!
– Что?
– То! Кушать только чистыми руками, бесстыжий! Пошёл, помыл. Смотрит, глаз не сводит.
– Ба! А вчера на ночь глядя зачем Оксану дёрнула?
– Тихо, не ори. Тут всего пару кусочков, на одного мало. А этой твоей шиксе** с её болячками сладкое вредно.
– Ба, какими болячками, что ты мелешь? Оксана здорова.
– Оксана, шмаксана… Глухая тетеря.

– Ба, ты чего?

– Ты ешь давай, совсем тощий. Как будто он не знает, что женщи - ны любят ушами. А эта – как она тебя будет, одним ухом? Странно, что с тобой вообще кто-то жить согласился. Кожа да кости. Да, не таким я видела наше счастье, не таким. Издали все люди неплохие. Не нравит - ся человек – сними очки. Ну, деток с божьей помощью воспитаем, об этом не думай. И почему она так долго спит, она шо, уже бэрэменная?

Бабушка не была верующим человеком в широком понимании. Она никогда не посещала синагогу и не соблюдала ни шабат, ни каш - рут, ни 10 заповедей, как, собственно, и все мои родственники. Но Ба всегда приглашала всевышнего третьим в беседу. Поэтому все со - бытия делились на «с божьей помощью» и «не дай бог». А ещё она была искушённым мастером постановки вопроса. Могла бы в КГБ ра - ботать, инструктором. Например, прихожу я с какой-то идеей домой. Рассказываю на импровизированном семейном совете так, чтобы все слышали. Первой реагирует Ба:

– Чего?

В смысле «зачем». Я рассказываю чего, раскладываю на состав - ляющие. И нарываюсь на следующее «чего?». Несколько таких кру - гов, и всем становится ясно, что идея никчёмная и на самом деле – ничего. То есть незачем.

А ещё она умело отделяла правду от вранья. Простым вопросом: «Шоб кто так жил?» И требовала в подтверждение правды забожить - ся её здоровьем. Насколько я знаю, никто её с этим ни разу не обма - нул. Я так точно. Ведь есть Бог или нет, каждый решает для себя, но шутить с ним нехорошо.

Тогда же, под влиянием Ба, я сформировал свои первые отношения с всевышним. Искренне в его существование я не верил ни одного дня. Только Дарвин, только эволюция. Но и не отрицал – еврейская осторожность. Иногда обращался с просьбами. После того как он мне первый раз отказал, стал вести себя взвешеннее – надоедал только теми просьбами, в которых отказать нельзя. Например: «Боженька, пошли мне за углом красивую девушку». А мы в Киеве, тут все красивые. Потом и вовсе сделал из него нотариуса. Например: если «Динамо» забьёт гол и моя ставка выиграет, то буду месяц бегать по утрам. И если забивали, честно начинал бегать, но недолго. Он добрый, дел у него много, за всеми не уследит. Пока пронесло.

– Ба, она не беременная и не глухая. Я не собираюсь на ней же - ниться, я вообще не готов жениться, мне мало лет.

– Глухая, не глухая… Оксана! Шо за имя, господи прости? Ладно бы еврейка, тогда хоть слепая. Лет ему мало… Зато мне много, ты об этом подумал?

– Ба, скажи, ты ей хоть завтрак оставила? А то я всё съем, чем гостью кормить будем.

– Гарюня, мы ж не фашисты. Из этого дома голодным ещё никто не уходил. Давай, доедай штрудель, а то неудобно, и я иду её будить. Скоро десять, обедать не за горами.

Я доел и разбудил. Пока Оксана мылась, решали с Ба, что маме доложить.

– Я скажу, что у тебя всё хорошо, а жениться на этой я тебе запре - тила.

Ба, не пройдёт. Не поверит.

– Как это? Скажу, пригрозила. Взяла на «Чтоб я не дождала до того дня, когда ты с ней зарегистрируешься!». А про её болячки не скажу.

– Какие болячки?!

Глухая она. Ты на себя посмотри – шкилет один. Ша, шото она воду выключила и долго не выходит. Иди, посмотри, шо она делает, бесстыдник.

В исполнении Ба кем я только не был! Причём использовались все известные науке языки. То байструк при любящих родителях в браке, то «аза будёновец» – когда начинал шашкой махать.

Ещё я был архаровцем. Причём значение в это слово, в зависимости от ситуации, вкладывалось разное. Вот я удачно пошутил – и Ба улыбнулась своему шалуну, архаровцу. Отказался жениться и принести ей внуков – всё, пиши пропало, наш Гарюня беспутный человек. Архаровец.

Нет такого ругательства в идише, которое мне время от времени не подходило. Я и щинкер, и шлепер, и шлымазл, герутенер* и многое, многое другое. У меня «гоише коп»**. Я «позор на её седые кудри». Я «ещё вспомню дурную бабу, но будет поздно». Я «сведу её в могилу, и только внуки держат её на белом свете».

– Ба, какие внуки?

– Твои, аза бандит, шоб твой рот торчал сзади!

Это проклятие. Ба в них виртуоз, я никогда не встречал равных ей в этой науке.

Шоб ты горел в огне на одной ноге без страховки!

Ба, при чём тут страховка?

Я знаю? Шоб всевышний помогал тебе, как мне лекарства от моих болячек!

Я это состояние знаю. Надолго история.

– Шоб ты повстречался с казаком! Шоб техтель застрял у тебя в горле! Шоб у тебя ноги били только для ревматизма! Шоб ты побыл в моём теле и понял, где мне не болит! Шоб твой сынок радовал здоровьем армейского доктора! Шоб ты стал клопом в матрасе Гитлера и сдох от его крови!

Все эти ругательства адресовались только чужим людям, Ба свято верила в их силу. Мне адресовалось как максимум «шоб тебе пусто было!» и «где были твои глаза». Сложные проклятия говорились на русском, простые, типа «киш мир ин тухес!***», на языке оригинала.

Ещё я любил после беседы Ба и мамы на идише (когда они не хотели, чтобы я понял, о чём спич) добавить с умным видом и вопросительной интонацией «ё-ё-ё?», что означало «да-а-а?». Конечно, я ничего не понимал, но моим девочкам становилось на минуту стыдно. А вдруг, ведь он такой способный…

– Ба, что ты несёшь? Мы на кухне, она в ванной, ты сама гово- ришь, что ничего не слышишь, какую воду?

– Мне и не нужно слышать. Я нарочно здесь воду в кране пусти- ла, видишь – течёт. Шоб она нас подслушать не смогла через венти- ляцию (действительно, есть такая решётка из ванной в кухню). А сей- час посмотри – напор на кухне стал больше, значит, она выключила. И уже минут пять как не выходит. Шо ж я – эти штучки не знаю? Она думает, шо умнее дурной бабы. Все думают, шо умнее.

– Ба, как же она подслушает, если глухая?

– Ой, они все такие хитрые, смерти моей хотят. Я знаю?

Вышла Оксана. Прошла на кухню, села завтракать. Смотрит в тарелку, глаз не поднимает. Может, действительно подслушивала? Но как? И почему Ба называет её глухой? Решил провести экспери- мент: зашёл с разных сторон и окликнул её. Таки бабушка оказалась права. Моя девушка слышит только на одно ухо. Правда, отлично слышит. И об этом догадалась Ба, сама уже лет двадцать как практи- чески слепая и глухая. А я не заметил за несколько месяцев совмест- ной жизни. Феномен.

Через месяц после возвращения из Киева мы с Оксаной разъе- хались. Мирно, оставшись друзьями, просто решили, что чувство так и не родилось, а жить только ради удобств нам обоим рановато. При расставании она мне рассказала, что произошло между ней и бабуш- кой в Киеве. Ночью Оксана проснулась оттого, что ей приснилось что-то страшное. Открыла глаза и чуть не вскрикнула – над ней скло- нилась Ба и рассматривала её в упор. Вернее, Оксана увидела в тем- ноте только уставившиеся на неё зрачки. Нет, женщины ничего не сказали друг другу вслух. Но после этого ночного разговора без слов Оксана боялась, что её отравят. Столько ненависти и ревности, сколь- ко было в глазах Ба, она просто не могла себе представить.

– Гарик, почему она так ко мне отнеслась? Неужели только из-за того, что я не еврейка?

Я не стал объяснять. Ну как сказать девушке, что одна мысль о появлении в нашей жизни женщины, которая будет иметь схожее, а то и большее влияние на их мальчика, заставляла её заочно ненавидеть. А тут живой контакт! И мама, и Ба готовы были терпеть ради внуков. Как, собственно, каждая на их месте. Терпеть, но не любить же!

Зима, которая долго не наступала, с середины января разгулялась и начала навёрстывать упущенное. Я практически перестал выходить из квартиры, только короткими набегами за едой и куревом, ну и если светил большой куш. Ребята приезжали ко мне играть в карты, товар привозился-увозился, даже расходы съёжились, так было холодно.

Но всё имеет свой конец. К марту кредитор оттаял, и мы верну- лись к идее поездки Кузи с товаром в Армавир. Началось с того, что лисенкеровской тёте Вале привезли косметику, Lancôme и CD. То, о чём женщина sovieticus может только мечтать. Остро стал вопрос кэша, которого не было. Я каким-то чудом выдернул из оборота две штуки, одну нашла Кузя. У Лёни денег не водилось патологически. Он пропивал всё, и рубль не задерживался в его руках.

– Ну чё, берём? Надо что-то ответить Вале, она и так держит для нас под свой страх, желающих море.

– Лёнечка, берём точно, ищем деньги. Ни у кого нет кэша, как назло.

– Кэша, кэша, нет кэша… Подожди, а Кеша? Ты ему звонил?

Кеша – как раз тот Лёнин друг, с которым он меня недавно по- знакомил, мой новый кредитор. Доктор-травматолог широкого спеку- лянтского профиля. Хороший, по отзывам людей, травматолог, но уж очень любящий деньги. Крупный, пышущий здоровьем, килограммов под сто, он не имел ни единой вредной привычки. Не пил, не курил, ел полезную пищу. По утрам бегал. Одевался довольно дорого, но весь его гардероб отличался удобством в носке. Всегда имел в кармане специ- альный платочек для протирки лысины. Нет, волосы не покинули его – Кеша раз в неделю ходил в дорогую парикмахерскую брить голову, к одному и тому же мастеру, уже много лет. Почему? Красиво? Да нет, конечно, просто так полезнее для волос, лучше сохраняются. Кто ска-

зал? А кто ему нужен, он сам себе доктор. Вернее, Доктор, иногда Док. У него была здоровая жена и два ребёнка, мальчик и девочка, один здо- ровее другого. Жена тоже доктор, естественно. Кеша часто публиковал- ся в журнале «Здоровье», где вёл рубрику «На здоровье!», в которой объяснял секреты правильного питания с учётом того, что имелось в продаже: «Хочется шашлык? Возьми две большие свёклы и одну мор- ковь, отвари в подсоленном растворе и натри на крупной тёрке. Добавь мелконарезанную луковицу и покроши зелень. Съешь с подсолнечным маслом и походи минимум полчаса, перед тем как лечь». В разговоре Док внимательно смотрел в глаза собеседнику, считывая по радужной оболочке его медицинскую карту, и неизменно расстраивался.

Именно Кеша и пришёл нам на выручку, одолжив на квартал пятёрку под 10 процентов в месяц. Я запомнил эту дату – 21 марта 1986 года – день, когда я взял первый кредит. Недавно Кеша просто дал мне штуку в долг, предупредив: «Это так, за знакомство. Боль- ше от меня гуманитарной помощи не жди». Всё, что было до Кеши, можно назвать любым другим словом – позычил, перехватил, занял, стрельнул. А тут – сделка. Получилось смешно, мы вволю потешились над ситуацией. Не было бы кэша, да подвернулся Кеша.

Одним из условий Иннокентия Игоревича была безопасность. Его благодарный пациент, которому он когда-то помог, знал началь- ника городской милиции Армавира. Товара получилось много – три короба, каждый размером с большой телевизор. Самолётом такое не потащишь, менты сразу примут, ещё в Москве. Договорились, что за Аллой приедет милицейская машина из Армавира и отвезёт на место, под охраной и с мигалкой, за двести рублей. Провожали все, строго наказали объявиться по приезде.

Через два дня, точно в ожидаемое время, Кузя отзвонилась. Сна- чала я не мог разобрать, что она визжит. Сплошной мат пополам с соплями, ревёт и орёт. Через несколько минут пришла в себя и уже более-менее внятно рассказала, что Кеша осёл, всё перепутал, его зна- комый знакомого – начальник таки милиции, но не Армавира, а Наль- чика. Разницы-то всего ничего, километров триста. Но в ментальности пропасть: Кавказ и Краснодарский край. Сам главмент её встретил, расспросил и сказал, что пока он старший в этом городе, с её головы

ни один волос не упадёт. Дядя весь на солидоле*, если верить Кузе. Га- баритов не внушительных, он брал голосом. Говорил тихо, медленно, сразу видно – начальник. И отказался отпускать домой, в Армавир:

– Мы, кауказцы, видержанные мужчины. Мы любим красота. Мы обещали наши женщины ваш товар, Алла. Мы свой слово держим. Так что никуда ви не поедете, завтра вас ждут у нас на рынок, красавица.

В довершение к Кузе подошёл огромный кабардинец из ментов- ской машины, с усами-щёточкой и куцей раввинской бородкой, жен- ского пола, и, нежно глядя, успокоил басом:

– Нэ бойс, я его жина. Паказывай, что прывёз, свой слово скажу.

Я успокоил Кузю как мог и сказал, что при первом сигнале вы- лечу за ней. Но вечером она перезвонила уже в противоположном настроении. Товар уходит «как мальчики в школу», люди все очень вежливые. Покупатели в основном мужчины, берут по три-пять штук, на подарки, пристают, но интеллигентно. Очень много предложений поужинать. Причём все не напрямую, с подкатом. Покупают помаду, дарят её Алле и зовут в ресторан. Естественно, она замужем, поэто- му в отказ и предлагает вернуть подарок. Но горячие южные парни мгновенно обижаются и начинают махать руками:

– Как ты мог, женщина! Я от чистого сердца! Мужу поклон, и пусть сторожит своё сокровище, а не на рынок посылает, не место тебе здесь, красивая!

В первый день Кузе подарили пять помад. Точнее, одну, но пять раз. Охранял Кузин бизнес участковый, для этого его пост передвину- ли от входа в рынок к ней поближе. Неделя – и мы с Лёней встречаем нашу Миклуху-Маклая на Казанском вокзале. Она полна впечатлений, влюблена в город Нальчик и его обитателей и готова повторить вояж. Нам троим операция принесла семь тысяч рублей чистоганом, за вы- четом накладных и Кеши, при расчёте с которым, однако, возникли лёгкие терки. Он считал, что ему полагаются проценты за три месяца, как уговаривались, даже если пользовались меньше одного. Формаль-Z но он прав, конечно, но отдавать лишнюю штуку жалко. В подтвержде-

ние своих слов Док достал видавший виды коричневый коленкоровый блокнот в клетку с карандашом на верёвочке и ткнул его нам в нос: – Смотрите.

– М. С.?

– Ну, метро «Сокол», где встречались. Вопрос решил Лёня:

– Как скажешь, Кеша. Пусть пока у меня полежат, все 6500. Захо- ди 21.06.

Кеша соображает быстро. Кеша травматолог, Кеша ежедневно принимает решения. Перспектива хранения денег у Лёни ему не по- нравилась. Согласился. Но сотку сверху выклянчил, ведь он жадный травматолог.

Был ещё заработок – Кузины подарки, чуть больше тысячи. Но мы с Лёней упёрлись и от доли отказались. Иначе выходило, что го- рячие джигиты звали в ресторан и нас, и нам дарили за это помаду. Нехорошо как-то.

Вечером пришлось опять съездить на Курский. Надо было отпра- вить назад в Нальчик милиционера, которого Кузе навязали в сопро- вождающие, хотя она и отнекивалась:

– Мне никто не нужен, я доеду сама, спасибо за приём, товарищ полковник!

– Как это сама? Дам конвой, такой груз везёшь, мне потом перед кунаком за тебя отвечать надо.

– Какой груз, я деньги так спрячу – никто не найдёт.

– Вах, какие деньги! Ты сама ценный груз, красавица, в зеркало себя видел?! Приезжай ещё, дорогой, всегда рады будем!